Древняя Русь в скальдической поэзии

В древнеисландском языке слово скальд (skáld) означало «поэт».

Термин «скальдическая поэзия» закрепился за одним из трех основных поэтических жанров, распространенных в Норвегии и Исландии. Это — поэзия устная. Древнейшие памятники ее, дошедшие до нас, относятся к первой половине IX в. Принято считать, что возникший, вероятнее всего, как усложнение эддического стиха жанр к этому времени уже вполне оформился и до своего отмирания в конце XIII в. практически не претерпел сколько-нибудь существенных изменений.

Значительная часть скальдических стихов сохранилась в виде цитат в прозаических произведениях XII–XIV вв., по преимуществу в сагах. Стихотворные вставки в прозаических текстах, как правило, представляют собой не стихи целиком, а отдельные строфы, или висы (vísur). До момента записи скальдическая поэзия должна была передаваться устно, как о том, например, говорит исландский историк XIII в. Снорри Стурлусон в «Круге земном»: «У конунга Харальда были скальды, и люди еще помнят их песни, а также песни о всех конунгах, которые потом правили Норвегией»

Основной вид скальдики – хвалебная песнь. В основном это — драпа (drápa), песнь, разбитая на части своего рода припевом, стевом (stef), либо, несколько реже, флокк (fl okkr) — песнь, состоящая из последовательного ряда вис без стева. Разновидность скальдической хвалебной
песни – генеалогическая хвалебная песнь. Кроме того, существуют так называемые отдельные висы (lausavísur) — стихи самого разнообразного содержания, не предназначенные для восхваления кого бы то ни было, и нид (níð) — хулительная песнь.

Сложенные по свежим следам события его очевидцами или современниками, хвалебные песни сообщали имя и род прославляемого, рассказывали о числе выигранных им битв, о его героизме и подвигах.

И все же сама цель, с которой это делалось, вела к тенденциозности в отборе отображаемых фактов. В хвалебных песнях описывались не просто действительно бывшие события, но лишь те из них, которые служили прославлению лица, в честь которого слагалась песнь, что определялось господствовавшими в средневековом скандинавском обществе представлениями о героическом и должном. В этих песнях не было сознательного обобщения фактов действительности, не было типических ситуаций и законченного содержания.

Стихи скальдов признавались вполне достоверным историческим источником уже в XIII в. — в этом качестве они цитировались в исландских королевских сагах. Современные исследователи также видят в них источник саг и относятся к поэтическим вставкам с бóльшим доверием, нежели к самим сагам, что объясняется в первую очередь тем, что трудный стихотворный размер, своеобразный порядок слов и сложный поэтический язык практически исключали
возможность искажений, дополнений и т. п. в процессе бытования скальдических стихов в устной традиции и в момент их письменной фиксации.

Около сорока скальдических вис содержат восточноевропейские топонимы и сообщают о путешествиях (военных и мирных) скандинавских ярлов или конунгов в земли, лежащие за Балтийским морем. В своей совокупности скальдические стихи, упоминающие поездки на восток, дают ценную информацию о характере русско-скандинавских связей IX–XI вв.

Приводимые ниже строфы подтверждают неизвестный русским источникам факт пребывания на Руси четырех норвежских конунгов и дебатируемую историками передачу Ярославом Мудрым Ладоги в качестве свадебного дара своей жене — шведке Ингигерд; констатируют сожжение Ладоги ярлом Эйриком и участие скандинавских воинов в походе Ярослава и Мстислава в 1031 г. «на Ляхы»; рассказывают об одном из чудес св. Олава; о «гардской» оснастке кораблей юного Магнуса Олавссона; о чувствах конунга Харальда к дочери Ярослава Мудрого Елизавете. Несколько строф встретится также в разделе V «Исландские королевские саги».

Скальдические строфы приводятся здесь в прозаическом переводе и помещены в контексте сопровождающей их прозы.

Ярл Эйрик приплыл осенью назад в Свитьод и оставался там следующую зиму. А весной собрал ярл свое войско и поплыл вскоре в Аустрвег. И когда он пришел в государство конунга Вальдамара, стал он грабить и убивать людей, и жечь повсюду, где он проходил, и опустошил ту землю. Он подошел к Альдейгьюборгу и осаждал его, пока не взял города, убил там много народа и разрушил и сжег всю крепость*, а затем воевал во многих местах в Гардарики. Так говорится в Бандадрапе**: «Богатый отправился опустошать землю Вальдамара огнем битвы. Из-за этого тотчас усилился бой. Ты, устрашающий людей, разрушил Альдейгью; мы удостоверились в этом. Эта битва мужей была жестокой. Тебе удалось добраться на восток в Гарды».

(Из «Саги об Олаве Трюггвасоне» по «Кругу земному».
Перевод Т. Н. Джаксон)

Ярл (jarl) — первоначально: высший представитель рядовой знати; впоследствии - высший из вассалов конунга в округе-фюльке.
Ярл Эйрик — сын хладирского ярла Хакона, родился ок. 964 г. После гибели Хакона в битве с Олавом Трюггвасоном в 995 г. Эйрик вместе со Свейном, своим младшим братом, и другими родичами бежал в Швецию. Позднее он вошел в ту коалицию, которая в 1000 г. победила в битве при Свёльде Олава Трюггвасона.
Свитьод (Svíþjóð) — Швеция.
Аустрвег (Austrvegr) — «Восточный путь». Топоним возник для обозначения любых земель к востоку от Норвегии (от Швеции до Византии). Впоследствии его значение сузилось, и он стал применяться относительно земель по пути «из варяг в греки», а нередко и только Руси. Позднее, с появлением в древнескандинавской письменности постоянного топонима для обозначения Руси (Гардарики), он стал использоваться только как наименование Восточноприбалтийских земель. У Снорри Стурлусона служит обозначением Восточноприбалтийских земель
Конунг Вальдамар (Valdamarr) — Владимир Святославич, князь киевский (978-1015).
Альдейгьюборг (Aldeigjuborg) — (Старая) Ладога
Гардарики (Garðaríki) — древнескандинавское обозначение Древней Руси, вторичное по отношению к топониму Garðar.
Альдейгья (Aldeigja) — более раннее обозначение (Старой) Ладоги, от которого
образован топоним Aldeigjuborg (см.: Джаксон 2001а.).


*Исследователями, на основании внутренней хронологии саги и сравнения ее сведений с данными других письменных источников, этот поход ярла Эйрика датируется 997 г. Раскопками на Варяжской улице (на левом берегу р. Ладожки) установлено, что «все постройки II основного горизонта» и многие из построек III «обнаруживают следы гибели в огне». По мнению В. П. Петренко (1985. С. 91, 92, 115), «одно из этих бедствий связано с набегом норвежского ярла Эйрика». Та же картина наблюдается и на Земляном городище Ладоги, где «плохо сохранившийся ярус XI» (после 980 г.) «гибнет в пожаре», связываемом исследователями «с набегом на Ладогу ярла Эйрика в 997 г.»
(Мачинский, Кузьмин, Мачинская 1986. С. 166).

**Достоверность саговой информации в данном случае подтверждается не только археологическим материалом, но и поэтическим текстом, принадлежащим скальду, современнику событий.

Епископ оберегал святость конунга Олава, обрезал его волосы и ногти, так как они росли, как бывало и тогда, когда он жил в этом мире [После перенесения тела конунга Олава в церковь Клемента в Нидаросе и объявления Олава святым произошло много чудес.]. Так говорит скальд Сигват: «Я не солгу, если скажу, что у Олава выросли волосы, как у живого человека; охотнее всего превозношу я людей конунга в моей песни; в Гардах избавил он (Олав) от болезни Вальдамара; до сих пор хранятся волосы, что росли из светлой головы у того, кто подарил зрение»*.

(Из «Саги об Олаве Харальдссоне» по «Кругу земному».
Перевод Т. Н. Джаксон по; перевод висы — И. В. Свердлова)

*В строфе идет речь о каком-то, вероятно, прижизненном, чуде св. Олава. Содержание строфы, неясное само по себе, не проясняется и при анализе более широкого контекста: нигде в сагах не говорится о «болезни Вальдамара», от которой бы его избавил конунг Олав. А. Хольтсмарк, однако, полагает, что сообщение скальда относится к рассказу саг о том, как Олав вылечил мальчика от нарыва в горле, хотя имя мальчика в саге и не названо (Holtsmark 1937. S. 122, anm. 2)

Сигват [Сигват в начале зимы приехал в Свитьод] часто спрашивал, когда он встречал купцов, Хольмгардсфари, что они могли сказать ему о Магнусе Олавссоне. Он говорил: «Но хочется узнать мне о юном конунге с востока из Гардов*; слишком хорошие вести часто приходят. Я слышу пустое, - хотя крохотные посланцы привета и летают между нами, - я обманут относительно того, что сын конунга держит путь домой». И когда Магнус Олавссон приплыл в Свитьод из Гардарики, там находился тогда Сигват с королевой Астрид, и всех их хорошо приняли.
Тогда сказал Сигват: «Ты отважился вернуться домой, и ты вполне в силах завладеть землей и подданными, конунг Магнус; я поддерживаю твою власть. Я был готов поехать в Гарды, так как у меня было поручение к тебе, о, конунг; тебе, моему сыну по крещению, было написано твоей мачехой письмо».

(Из «Саги о Магнусе Добром» по «Кругу земному».
Перевод Т. Н. Джаксон)

Хольмгардсфари (Hólmgarðsfari) — путешественник в Новгород. Термины X-fari не так уж многочисленны и весьма конкретны: Jórsalafari — паломник в Иерусалим, Dyfl innarfari — дублинский купец, Englandsfari — английский купец. Hólmgarðsfari — не просто путешественник в Новгород, это — торговый человек, купец.
Магнус Олавссон (Добрый) — норвежский конунг (годы жизни: 1024–1047; годы правления: 1035–1047).
Астрид — вдова Олава Харальдссона и мачеха его незаконнорожденного сына Магнуса

*В этой висе, как и в ряде других, мы находим подтверждение того факта, что юный Магнус провел некоторое время на Руси (подробнее см.: Джаксон 2000б. С. 93–115)

Так случилось однажды, когда конунг Олав был в Гардарики, что княгиня Ингигерд отправилась из страны по своим делам*. Посмотрел конунг Олав на ее отъезд и сказал вису: «Я, красивый, стоял на кургане и смотрел на женщину, как ее нес на себе конь; прекрасноокая женщина лишила меня моей радости; приветливая, проворная женщина вывела своего коня со двора, и всякий ярл поражен ошибкой»**. И еще он сказал: «Прежде стояло дерево дорогое в вотчине ярла, в цвету совершенно зеленым (в роскоши) — как это знали в любое время года жители Хордаланда. Теперь вдруг все дерево скамьи (женщина), украшенное листвой, поблекло от слез Фрейи (золота). У липы головного убора (женщины) есть земля в Гардах (на Руси) (или: Властитель в Гардах связал липу льна [женщину] золотым листом)***».
Можно из этого заключить, что ему было с Ингигерд лучше, чем со многими другими женщинами. Теперь ясно сказано, что ей выпало огромное счастье и всем другим, кто находился с ним в дружбе.

(Из «Саги об Олаве Харальдссоне» по «Книге с Плоского Острова».
Перевод Т. Н. Джаксон)

*Включение этого сюжета в сагу — весьма искусственно, поскольку фрагмент помещен после рассказа об отъезде Олава с Руси.

**В ÓlH по рукописи «Tómasskinna» (ок. 1400 г.) эта виса обращена к Астрид, сестре Ингигерд. Сейчас считается, что виса «может быть отнесена к "мигрирующим висам", сочиненным точно известным автором, но сопровождаемым различным прозаическим комментарием». И. Г. Матюшина справедливо подчеркивает «лучшую мотивированность стихов Олава» в рукописи «Tómasskinna» (Гуревич, Матюшина 2000. С. 539)

***Виса представляет собой образец скальдического «мансёнга» — любовной лирики, запрещенной, наряду с «нидом» (хулительной поэзией), исландскими законами (Гуревич, Матюшина 2000. С. 498–568). Ее содержание вписывается в контекст сватовства Олава к Ингигерд и ее последующего (по настоянию отца) брака с Ярославом Мудрым. Весь мотив в целом (включая прозаический контекст) как бы развивает присутствующую в сагах тему взаимоотношений Олава и Ингигерд и потому позволяет предполагать, что основой для возникновения в древнескандинавской прозаической литературе XII–XIII вв. темы «тайной любви» Олава Харальдссона и принцессы Ингигерд послужило их действительное отношение друг к другу (Джаксон 2001б). Кроме того, в этой строфе содержится указание на то, что на Руси Ингигерд владела землей.
Вполне вероятно, что строфа содержит подтверждение известного сагам факта, что Ладога была передана Ярославом принцессе Ингигерд в качестве свадебного дара. Строфа обладает настолько трудным метафорическим языком и сложным порядком слов, что самые выдающиеся исследователи скальдических стихов, в результате различных эмендаций, переводили ее по-разному. Здесь я привожу перевод Р. Пула (Poole 1985. P. 118) в русском переложении И. Г. Матюшиной (Гуревич, Матюшина 2000. С. 539)

Кальв Арнасон отправился к конунгу Кнуту, как только он приплыл в Энгланд. Так говорит Бьярни Скальд Золотых Ресниц: «Конунг на правил без колебаний свой корабль на восток за море. Рьяному в битве брату Харальда пришлось посетить Гарды*. И мне совсем непривычно собирать небылицы о поступках людей: по вашем расставании ты вскоре свиделся с Кнутом»**.

(Из «Саги об Олаве Харальдссоне» по «Кругу земному».
Перевод Т. Н. Джаксон)

Кнут - Кнут Великий, король Англии (1016–1035), Дании (1019–1035) и Норвегии (1028–1035).
Брат Харальда - Олав Харальдссон, сводный брат Харальда Сигурдарсона.

*Реальным подтверждением пребывания Олава Харальдссона на Руси считаются сообщающие об этом скальдические строфы, и в частности данная строфа.

**Содержание висы — шире, чем содержание того прозаического отрывка, в подтверждение которого она приводится. Об отъезде Олава на Русь Снорри рассказывает двумя главами выше. Виса к тому же указывает на то, что бегство Олава на Русь было вынужденным.

Так говорится в Хрюнхенде, что Магнус Олавссон повел свои корабли с востока из Гардарики, сначала в Восточное море и так в Свитьод; там говорится так: "Ты снял боевые корабли со стапелей и повел их в Восточное море; скьёльдунг, ты ступил на корабль, обшитый в клинкер гибкими досками, и с гардской оснасткой38; ты не колебался, но мачты дрожали; планширь оторвался и начал погружаться в воду; нос судна устремлялся вперед; и волны, смешанные с инеем, сотрясали украшенные голову и хвост дракона"

Теперь нужно сказать о том, что конунг Магнус повел однажды летом свой корабль и войско с севера из Трандхейма; он отправился сначала на юг вдоль берега, как сказал Арнор Скальд Ярлов: «Затем случилось такое, что конунг повел большой флот на юг вдоль берега; тогда получил корабль возможность плыть дальше; Висинд бежал с севера; он повелел людям во французских шлемах сесть у всех отверстий для весел; дубовый корабль казался великолепным из-за гардского* оружия; люди пугались вооруженных воинов».

(Из «Саги о Магнусе Добром» по «Хульде».
Перевод Т. Н. Джаксон)

Восточное море (Eystrasalt) - Балтийское море. Виса дает первую в памятниках древнескандинавской письменности фиксацию этого гидронима. Однако еще в продолжении «Франкских королевских анналов» (30–40-е гг. IX в.) Эйнхард отмечает, что датчане называют Балтийское море («восточный морской залив») Ostarsalt. Это лишний раз подтверждает тот вывод, что скальдические стихи IX–XII вв. сохранили наиболее раннюю этно-, топо- и гидронимию (см.: Джаксон 1989. С. 130–135).
Скьёльдунг - обращение скальда к Магнусу, который был также и датским конунгом (1042–1047). Скьёльд — легендарный датский конунг, сын Одина.
Гардская, т. е. русская оснастка корабля.
Голова и хвост дракона — символические украшения судов викингов, называемых «драккарами».

*Ценность ремарки о «гардском (т. е. русском) оружии» заключается в том, что вывод о появлении в первой половине XI в. на мировых рынках изделий русских оружейников сделан на основании весьма незначительного числа археологических находок. Лишь судя по надписи на клинке меча из Фощеватой (не позднее первой половины XI в.), исследователи заключают, что «на Руси существовала специализированная оружейная мастерская задолго до того, как об этом сообщают письменные источники» (Древняя Русь 1985. С. 300–303). Виса исландского скальда, сочиненная в 1046 г., фиксирует существование в это время русского оружия, его известность и факт использования его дружинниками норвежского конунга

С этим выбрался Харальд прочь из Миклагарда и поплыл так в Свартахав [Харальду удалось покинуть Константинополь, перебравшись через цепи, перегораживавшие пролив Золотой рог]. Затем поплыл он на север в Эллипалтар, оттуда поехал по всему Аустррики. В этих поездках сложил Харальд Висы радости, и всего вместе их шестнадцать, и один конец у всех. Вот одна [из них]: «Корабль проходил перед обширной Сицилией. Мы были горды собой. Корабль с людьми быстро скользил, как и можно только было желать. Я меньше всего надеюсь на то, что бездельник будет нам в этом подражать. Однако не хочет девушка в Гардах чувствовать ко мне склонности». Этим намекал он на Эллисив, дочь конунга Ярицлейва в Хольмгарде.

(Из «Саги о Харальде Сигурдарсоне» по «Кругу земному».
Перевод Т. Н. Джаксон)

Миклагард (Miklagarðr) — Константинополь.
Свартахав (Svartahaf) — Черное море.
Эллипалтар (Ellipaltar) — Азовское море (см.: Джаксон 2000а. С. 144).
Аустррики (Austrríki) — «Восточное государство». Обычно у Снорри Стурлусона топоним обозначает Восточную Прибалтику, но здесь, поскольку это — почти дословное заимствование из Fask, которая, в свою очередь, вероятнее всего, позаимствовала это из Msk, топоним служит обозначением земель по пути от Константинополя до столицы Древнерусского государства.
Эллисив (Ellisif) — Елизавета, дочь Ярослава Мудрого, жена Харальда Сигурдарсона.
Конунг Ярицлейв — русский князь Ярослав Владимирович Мудрый — князь новгородский в 1010–1016 гг., великий князь киевский в 1016–1018, 1018/1019 - 20 февр.1054 г. Он лучше других русских правителей известен древнескандинавским источникам. Его имя передается источниками с некоторыми вариациями: Jarizleifr, Jaruzleifr, Jarizlæifr, Jarizlæivr, Jarizláfr, Jarisleifr, Urisleifr, Ierzlavr, Jarzellavus, Iarezlafus, Jaritzlavus, Wirtzlavus, из которых наиболее распространена первая форма — Jarizleifr (Ярицлейв). Как правило, источники называют его «Ярицлейв, конунг Хольмгарда», но более ранние источники именуют его иначе: в Ágrip он назван «Ярицлав, конунг Аустрвега», а в ÓlHLeg — «конунг Гардов». Суть этих обозначений одна — «русский конунг».
Хольмгард (Hólmgarðr) — древнескандинавское обозначение Новгорода или Рюрикова городища. В сагах Хольмгард выступает в качестве столицы Гардарики (Руси) (см.: Джаксон 1986; Джаксон 2001а. С. 83–104).

Следующей весной взяли они себе корабли и отправились летом на восток в Гардарики к конунгу Ярицлейву, и пробыли там зиму. Так говорит Бёльверк: «Конунг, ты обтер кровь с меча, прежде чем вложил его в ножны. Ты насытил воронов сырым мясом. Волки выли на гребнях [гор]. А ты провел, суровый конунг, следующий год на востоке в Гардах*; никогда мне не доводилось слышать, что какой-либо воин превосходил тебя».

(Из «Саги о Харальде Сигурдарсоне» по «Кругу земному».
Перевод Т. Н. Джаксон)

*Виса служит подтверждением того факта, что норвежский конунг Харальд Сигурдарсон провел некоторое время на Руси

Конунг Ярицлейв хорошо принял Харальда и его людей. Сделался тогда Харальд хёвдингом над людьми конунга, охранявшими страну, вместе с Эйливом, сыном ярла Рёгнвальда. Так говорит Тьодольв: «Одно и то же затеяли два хёвдинга там, где сидел Эйлив: они встали щитом к щиту. И восточные винды были зажаты в ущелье. Воины задали жестокий урок ляхам»*.

(Из «Саги о Харальде Сигурдарсоне» по «Кругу земному».
Перевод Т. Н. Джаксон)

Хёвдинг — правитель.
Эйлив Рёгнвальдссон — норвежский ярл.
Рёгнвальд Ульвссон — норвежский ярл; женат на Ингибьёрг Трюггвадоттир, сестре Олава Трюггвасона; родич Ингигерд, дочери шведского конунга Олава Эйрикссона, жены Ярослава Мудрого.
Винды (Vinðir) — венды

*Ни в одном своде саг нет полного соответствия между прозаическим текстом и висой: в рассказах саг используются не все сведения, содержащиеся в скальдической строфе, так что стихотворная вставка, подтверждая прозаический текст, несет в себе дополнительную информацию, может быть, и не предусмотренную ходом повествования. Из приведенной строфы мы узнаем о ведении Харальдом и Эйливом, находившимися в начале 1030-х гг. на службе у Ярослава Мудрого, военных действий против Læsir, т. е. «ляхов - поляков». При том, что Тьодольв на Руси с Харальдом не был, а поэму о нем сочинил лет на двадцать позднее, в ней, вероятнее всего, отразился поход Ярослава и Мстислава в 1031 г. на Польшу, в котором вполне могла участвовать и наемная скандинавская дружина Ярослава.